Николай Александрович Панин-Коломенкин (1872-1956)

» Фигурное катание » Николай Александрович Панин-Коломенкин (1872-1956)

Олимпийский чемпион и серебряный призер Олимпийских игр 1908 года по фигурному катанию. Серебряный призер Олимпиады 1912 года в стрельбе. Серебряный призер чемпионата мира (Петербург, 1903 год). Призер чемпионатов Европы по фигурному катанию - серебряный (Варшава, 1908 год) и бронзовый (Давос, 1904 год). Пятикратный чемпион России по фигурному катанию. Двенадцатикратный чемпион России по стрельбе.

Первый русский олимпийский чемпион Николай Александрович Панин-Коломенкин родился в 1872 году. С детских лет в родном Воронеже Коля занимался различными видами спорта. Но особенно нравилось мальчику бегать на коньках. В 1885 году его семья перебирается в Петербург. Здесь Николай в 1893 году оканчивает гимназию и поступает на отделение естественных наук физико-математического отделения Петербургского университета.

Но по-прежнему он остался в дружбе со спортом. К тому времени в России были уже чемпионы мира по конькам. В 1889 году в скоростном беге им стал А.Н. Паншин, а в фигурном катании в 1890 году первенствовал А.П. Лебедев. Панин знал «дедушку русских фигуристов» Алексея Павловича Лебедева как никто другой. И любил его тоже как ни один другой ученик. Их знакомство началось в те дни, когда гимназист Коля вместе со своим ближайшим другом Сережей Палеховым решил попасть на каток Юсупова сада. Дело это оказалось чрезвычайно трудным, но гимназистам так хотелось увидеть самых знаменитых фигуристов Петербурга - Лебедева и Паншина! И они обратились за официальной рекомендацией к Колиному дяде - П.В. Смирновскому. Дядино письмо и открыло вход на каток.

Они подружились. Лебедев не имел от маленького гимназиста секретов. И даже утром, когда Лебедев неизменно желал на тренировке остаться в одиночестве (этой своей небольшой причуды он никому не хотел объяснять), был один зритель, которого не просили удалиться, - Коля.

Алексей Павлович охотно рассказывал Панину о своих выступлениях в недалеком прошлом. Лебедев часто повторял, что «гораздо труднее и почетнее хорошо проиграть, чем плохо выиграть». В этих словах было его спортивное кредо, и он был верен ему, и такой же верности учил других. Коля Панин был и здесь образцовым учеником.

Забегая вперед, надо сказать, что Лебедев не только помогал ему делать первые шаги на льду. Он помогал Николаю Александровичу и при написании книг. Это ведь он был обладателем первой фундаментальной библиотеки спортивной литературы. Он получал книги из многих стран мира, и благодаря этой библиотеке Панин смог создать исторический раздел в учебнике фигурного катания.

«В результате занятий с ним я начал выделяться из группы сверстников преимущественно пластикой движений, а затем и превосходством в технике - вспоминал Панин-Коломенкин. - Мне много помогали мои занятия самыми разнообразными видами спорта: легкой атлетикой, греблей, футболом, лаун-теннисом, фехтованием, борьбой. Я участвовал в морских парусных гонках в бурную погоду, много ездил на велосипеде, стрелял из дуэльного пистолета и револьвера. Все эти занятия привели меня к выводу, что непременным условием успеха в любом виде спорта является высокий уровень общего физического развития. Разнообразные спортивные занятия, в особенности теннисом и стрельбой, помогли мне выработать в себе хладнокровие, и моим правилом на всех соревнованиях стало: «Спокойствие прежде всего».

Серьезно и ответственно относился я к своей тренировке. К первому своему выступлению в 1897 году на соревновании местных и иногородних фигуристов я хорошо подготовил трудные обязательные фигуры, тщательно продумал новые «специальные» фигуры (тогда требовалось представить рисунки их перед соревнованием в числе не менее трех), составил и проработал трехминутную программу произвольного катания. Сверх того, я внимательно ознакомился с ледяной площадкой, учел едва заметные уклоны ее поверхности, изучил и самого опасного соперника (он приехал из г. Юрьева) и был уверен в победе. Она действительно досталась мне, и с большим преимуществом. Это было первым шагом к достижению поставленной задачи - успешно выступить на международных соревнованиях.

Напряженная учеба в университете оставляла мало времени для занятий спортом. Но к этому времени я уже так страстно полюбил фигурное катание, что старался уделить ему каждый свободный час. Я продолжал упорно работать над техникой катания, выступал на соревнованиях в парном катании вместе с Паншиным и во второстепенных одиночных, занимая неизменно призовые места».

1899 году Николай оканчивает университет и начинает работать в финансовом ведомстве департамента окладных сборов. В своих воспоминаниях позднее Панин напишет:

«Наконец, в 1901 году я записался на первенство России. Оно досталось мне довольно легко, так как все прочие, не исключая Паншина, были слабее меня.

В том же году мне пришлось впервые встретиться с приехавшими в Петербург иностранцами, двумя чемпионами мира: прежним - Фуксом из Австрии и новым - шведом Сальховым. Теперь можно было сравнить свои силы с ними.

Каток Юсупова сада был подготовлен на славу, площадку для состязания оградили барьерами, на тросах развевались пестрые флажки - морские сигналы, и лед блестел как зеркало. С бьющимся сердцем выступали мы, четверо русских, против прославленных корифеев искусства катания на коньках. Фукс держал себя по-товарищески, Сальхов - сухо, с преувеличенным достоинством. Катались оба прекрасно. Судьи правильно поставили меня на третье место.

Нельзя не отметить, что никто из представителей тогдашней власти не поинтересовался международной встречей. Это и неудивительно - ведь в царской России не было никаких государственных органов руководства физической культурой и спортом. Зато спортивной публики было много. В русском народе все более развивались интерес и любовь к спорту. А тупая царская власть, как всегда, была безразлична к интересам народа.

Наш проигрыш не был неожиданностью. Но в то же время он показывал, что мы не слабее иностранцев и сможем их победить, хотя они ежегодно встречались на международных соревнованиях, делились опытом своих стран и совершенствовались, а мы больше варились в собственном соку и двигались вперед медленнее, чем могли бы.

Эта встреча повелительно указала на то, что нам следует еще очень серьезно поработать над собой. Я вышел с катка с этой мыслью и с определенным намерением выступить на мировом первенстве 1903 года, которое должно было состояться в Петербурге в связи с его 200-летней годовщиной. Летом я усиленно играл в теннис, хорошо развивающий гибкость позвоночника на скручивание (что очень важно для фигуристов); осенью бегал по царскосельским паркам, а зимой тренировался на катке и выиграл первенство России 1902 и 1903 годов. В то же время меня глубоко интересовали «тайны» техники катания: четкой теории ее нельзя было найти ни в одной русской или иностранной книге. Никакого представления о механике движений фигуриста опять-таки не было. Катаясь и наблюдая за другими, я точно записывал дома все приемы, оказавшиеся на льду наилучшими, чтобы потом разобраться в них…

Соревнование состояло только из двух разделов - обязательных (школьных) фигур и произвольного катания в течение пяти минут. Школьная программа была трудная: крюки, выкрюки, параграф с петлями назад, восьмерка с двукратными тройками назад, восьмерка со скобками и т. д.

С первых же фигур я увидел, что Фукс и Бокач катаются чуть-чуть похуже меня, а Лассан - хуже всех. Сальхов делал очень большие фигуры - тогда это было в моде, хотя и стояло по правилам оценки на четвертом месте. Он уступал мне в пластике, в технике был равен, но, видимо, нравился судьям больше благодаря силе и уверенности.

Сальхов имел в Стокгольме крупную торговлю, не стеснялся в средствах и все время занимался спортом, проводя зиму - с ноября по апрель - на известных курортах в горах Швейцарии - Сен-Морице и Давосе, отличающихся ровным и благоприятным для конькобежного спорта климатом. А я к этому времени уже был служащим и едва мог выкраивать время для тренировки. Мне было трудно с ним тягаться. Он оказался и на этот раз победителем.

Все же, выступая в этой компании, мне, новичку на мировой арене, удалось тогда победить трех иностранных знаменитостей: экс-чемпиона мира, чемпионов Европы и Германии. Этот результат воодушевил меня на дальнейшую работу над собой для подготовки к следующей схватке. Швед держал себя и на тренировках, и на соревнованиях, и после них так надменно, так старался внушить уважение судьям своим авторитетом трехкратного чемпиона мира, восхваляя сам свое исполнение после каждой фигуры, что у меня возникло непреодолимое желание сбить с него спесь. Эта встреча явилась только завязкой, а развязка была впереди.

Я продолжал упорно работать над обобщением зафиксированных практических приемов фигурного катания, проверяя потом выводы на себе и на многих моих учениках. Сопоставляя и обдумывая эти материалы, я выводил из них твердые правила, легшие в основу теории катания. Эта работа очень помогла мне в повышении спортивного мастерства».

С чемпионата Европы в Давосе в 1905 году Панин вернулся, завоевав третье место. В 1907 году он в пятый и последний раз стал чемпионом России.

В феврале 1908 года на международное соревнование на Кубок памяти Паншина в Петербург неожиданно приехали зарубежные гости из Мюнхена, Берлина и Стокгольма. Среди них был и Ульрих Сальхов, только что в седьмой раз выигравший первенство мира.

Панин не собирался выступать в розыгрыше Кубка Паншина. Его упросили руководители «Общества любителей бега на коньках» во главе с В. И. Срезневским, поскольку только он мог составить настоящую конкуренцию Сальхову, который записался для участия в этом турнире, уже считавшемся как бы малым чемпионатом Европы. Панин имел в своем распоряжении считанные дни на подготовку, но он все-таки решился поддержать честь русского спорта. Помогал ему известный фигурист Г. Сандерс, который и позднее на Олимпиаде тоже был ему верным другом.

В день старта Панин почти не волновался. Он успел восстановить навыки школьного катания, вместе с Сандерсом они быстро придумали новые специальные фигуры, у него хватало дыхания, чтобы до конца прокатать четырехминутную произвольную программу. С таким настроением и вышел он на старт. А Сальхов в Петербурге психовал. И с каждой фигурой - все больше. Еще сильнее обозлился он, когда увидел, что не только Панин мастеровитее его, но и совсем еще молодой русский фигурист Карл Олло тоже ни в чем ему не уступает. И Сальхов сорвался, не выдержал.

Об этом соревновании очень подробно писал петербургский журнал «Спорт»: «Сальхов сдал в том самом, что до сих составляло его главную силу, именно в школе, и сдал так основательно, что потерянного уже не мог наверстать произвольным катанием... на более трудных фигурах шведу не хватило мастерства: в восьмерках с двукратными тройками первые и вторые половины вышли не одинаковой величины, ось и покрытие следа хромали. Вторая восьмерка с петлями была совсем без оси. Чемпион пробовал обвинить попавшую под конек бумажку, но при тщательном рассмотрении она оказалась комком чистого снега...»

Сальхов вчистую проиграл Панину на розыгрыше Кубка Паншина. И, конечно, он не мог простить такого своему конкуренту, ненавидя его и всячески стараясь вывести из себя. Панин понимал, как будет опасен швед на лондонской Олимпиаде: и не только и не столько в открытом спортивном состязании.

Они стартовали в этом, ранее не имевшем себе подобных, марафоне фигуристов ровно в три часа дня в среду 29 октября 1908 года. Кроме Панина и Сальхова в Лондон прибыли два шведа - Турэн, Иоганбон, один американец - Брокау, по одному фигуристу из Германии - Бургер и Аргентины - Торомэ. Хозяев льда представляли - Иглезиас, Кейлер-Грейг и Марч.

И вновь слову самому Панину-Коломенкину:

«Я изобрел для Олимпиады четыре новые специальные фигуры (они оценивались по новизне, трудности и исполнению). Получилась довольно красивая серия, но последняя фигура представлялась всем товарищам, да и мне самому... неисполнимой! Дело в том, что в одном ее месте, после элемента «клюв», казалось, нет никакой возможности получить достаточно хода, чтобы дотянуть до слишком далеко отстоящей перетяжки: а только там и можно было бы получить новый импульс посредством перемены направления хода и ребра конька. Но я все-таки решил попытаться осуществить «невозможное».

Тут же я увидел из напечатанной программы, что мои шансы на победу в большой опасности, так как комитет Международного союза конькобежцев, находящийся в Стокгольме и состоящий в основном из шведов, позаботился подобрать выгодный для Сальхова состав судей, представителей англо-шведско-швейцарского блока: Гренандер (от Англии), Хорле (от Швеции) и Хюгель, личный друг Сальхова, давно известный враг русских, - от Швейцарии, вовсе не выставившей участников соревнования.

Перед стартом Сальхов смотрел на меня с нескрываемой злобой, и я случайно узнал, что он сказал чемпиону Германии Бургеру: «Я выведу его из себя». Это относилось, конечно, ко мне; он трусил и, видимо, решился на какую-то подлость. И действительно, во время исполнения мною второй обязательной фигуры - восьмерки на одной ноге назад - вдруг раздался громкий выкрик Сальхова: «Разве это фигура? Она совсем кривая!» Фигура не была кривая, и я не обратил на его выкрик никакого внимания. На следующей фигуре Сальхов повторил свою «психическую атаку», а главный судья англичанин Фоулер продолжал молчать и только по моему протесту сделал ему замечание. Тогда семикратный чемпион мира начал выкрикивать по моему адресу ругательства и даже угрозы, но эта грубая попытка вывести меня из равновесия ни к чему не привела. Я помнил, что представляю здесь свою страну, русский национальный спорт, и хладнокровно отстранил задетое личное самолюбие в сторону.

В результате школьного катания я оказался у судей Вендта и Сандерсана на первом месте, у Гренандера на втором, а Хорле и Хюгель имели наглость поставить меня в своих таблицах на... четвертое место! Этим они низвели меня в данном разделе на второе место после Сальхова. Протест нашего представителя оставили, конечно, без последствий».

В знак протеста против решения судей Панин отказался от выступления в произвольной программе. Но Сандерс уговорил его выступить в соревнованиях по специальным фигурам.

- Это совершенно невозможно. Все четыре фигуры Панина кажутся фантастическими, а одна просто невыполнима. Может быть, вы просто хотите запугать соперников перед стартом? - Члены судейской коллегии олимпийских соревнований были в растерянности, когда Сандерс познакомил их с чертежами специальных фигур русского чемпиона, которые он 30 октября собирался перенести на лед.

Чертежи переходили из рук в руки. Судьи водили пальцами по линиям, пытаясь представить себе, как Панин будет прокладывать их на льду, а затем еще и повторять свой путь, и ничего у них не получалось. И от этого они даже нервничали чуть-чуть, пытались найти поддержку друг у друга.

Слух о необыкновенной заявке Панина немедленно распространился на катке. Первыми, конечно, в судейскую комнату начали заглядывать соперники. Появился Ульрих Сальхов, тоже записанный на соревнования по специальным фигурам. Он попросил показать ему чертежи. Панин заранее предупредил, что никаких секретов из своей заявки он не делает и ее может посмотреть предварительно любой фигурист или тренер.

Вскоре стало известно, что Сальхов отказывается выступать в этом виде программы. Посмотрел панинские чертежи еще один соперник - чемпион Северной Америки Ирвин Брокау и тоже сдался без боя. Остались только два конкурента, оба англичане: А. Камминг и Г. Холл-Сэй. Панин знал уже их заявки и понимал, что уровень «чертежного мастерства» обоих гораздо ниже, чем у него, но надо быть готовым к любой ситуации: только бы не расслабиться и не посчитать, что золотая медаль сама придет к нему. Судейские проблемы ведь так и не изменились.

Выйдя на лед, чтобы исполнить свою третью фигуру, Панин даже напевал про себя. Два цветка, еще два, еще... Букет, который вручают только триумфатору. Теперь оставалось сделать последний шаг. Последнюю фигуру, ту самую, которую все считали абсолютно невыполнимой. Она напоминала орла, широко распластавшего крылья, - так, во всяком случае, считал сам автор рисунка Сандерс. И этот «орел» вознес Панина высоко-высоко.

219 баллов из 240 возможных получил Николай Панин за специальные фигуры! Судьи устроили чемпиону овацию. Соперники поздравили его. Корректные английские зрители показали, что они совсем не холодны при оценке высшего спортивного мастерства. И был только один человек, который не смог подняться выше честолюбивого характера, - Сальхов. Он, пожалуй, был единственным, кто ограничился снисходительным кивком.

Надо сказать, что Панин стрелял из пистолета и револьвера нисколько не хуже, чем катался на коньках. С 1906 года он в течение двенадцати лет оставался чемпионом России по стрельбе, не испытав на этих соревнованиях ни одного поражения. Отправляясь в Лондон, он захватил с собой на всякий случай один из своих дуэльных пистолетов с безукоризненно точным боем.

На обратном пути в Россию, перебравшись через Ла-Манш, Панин задержался на несколько дней в Париже. Он решил соревноваться в тире «Гастинн-Ренетт», считавшийся тогда мировым центром стрелкового спорта. Там существовал постоянный приз - большая золотая медаль, которую мог получить только тот, кто попадет подряд двенадцать раз на дистанции 16 метров в международную 13-сантиметровую мишень так, чтобы все пули попали в центр, не нарушив окружности четвертого пояса, т. е. круга с радиусом в 35 миллиметров. При нарушении этой линии мишень считалась испорченной, но можно было начинать стрельбу сначала неограниченное число раз. Счастливчиков, получивших заветную медаль, до Панина было всего четверо. Он стал пятым!

К V Олимпиаде 1912 года в Стокгольме Панин готовил команду стрелков. Его личные тренировки - как показательный урок и военным стрелкам. Еще бы: из специального пистолета «смит-и-вессон» на дистанции 50 метров по олимпийской десятичасовой мишени, тратя 60 выстрелов, он добивается изо дня в день очень ровных результатов - 535-545 очков. У остальных редко-редко выше 450.

В оставшиеся дни Панин делает все, чтобы сплотить команду. И к моменту отъезда в Стокгольм результаты стрелков резко выросли. Можно попытаться бросить вызов сильнейшим!

Однако шведы - организаторы олимпийских соревнований по стрельбе - допустили досадный просчет, оборудовав тир без учета переменчивой балтийской погоды.

Русская команда попала во вторую смену. Сначала небо было ясным, чистым. Ни малейшего ветерка. И первые выстрелы пошли точно в центр мишени. Собственно говоря, шквала, налетевшего с моря, можно было ожидать в любой час. Для тех, кто знает капризную погоду Балтики, это совершенно обычное явление. И Панин именно этого опасался, когда услышал о том, что стрельбище открытое, а лимит временИ, тем не менее, введен. Дождь - такой холодный и злой в этот летний день - оказался поистине неутомимым и спутал русским стрелкам все карты.

Шквал пронесся быстро. Через час начался второй акт - дуэльная командная стрельба. Именно здесь русская команда была сильна, как нигде. Именно здесь Панин не имел себе равных. Теперь, казалось, ничто не могло лишить Николая Александровича и его коллег высшей награды.

Русская команда стреляла без промаха. Все стрелки почти синхронно выпускали пулю за пулей в мишени. Счастливые, они бросились поздравлять друг друга: ни одного промаха, все пули легли в цель. Пусть теперь попробует кто-нибудь догнать, ведь американцы уже позади, а сильнее их в мире пока никого нет!

Самыми «зоркими» на Олимпиаде оказались шведские судьи. Они победили всех. Они нашли вдруг у русских стрелков две «косых» пули. И сообщили об этом как раз в тот момент, когда закончила стрельбу шведская команда. И именно у нее они не обнаружили вообще ни одного промаха, ни одной неудачной пробоины. Серебряная медаль оказалась одной из немногих наград, завоеванных русскими на той Олимпиаде.

Но и это было не все. Прошло еще одиннадцать трудных лет, и в 1928 году Панин, в пятьдесят шесть, вновь взял в руку пистолет и вышел на огневой рубеж официальных соревнований - турнира стрелков на Первой Всесоюзной спартакиаде.

Он уже давно не тренировался регулярно - позади были годы, когда о стрелковых тренировках и думать не приходилось: стрельба велась боевыми патронами на фронтах гражданской войны. Узнав о решении Панина участвовать в Спартакиаде, некоторые его ученики-фигуристы взволновались не на шутку.

Однако его пистолет разил без промаха. После первых выстрелов зрители, знатоки стрелкового спорта, стали собираться неподалеку от Панина. Потом они начали аплодировать. А когда стало ясно, что человек, который многим другим участникам казался дедушкой, победил, что именно он - лучший стрелок из пистолета Всесоюзной спартакиады, рухнули возрастные стены, и Панин растворился в массе благодарных слушателей и поклонников.

И еще об одном таланте Николая Александровича надо сказать - тренерском. Еще в 1896 году группа Панина завоевала большинство призов в велосипедных гонках, что и дало право журналу «Петербургская жизнь» напечатать большой снимок всей четверки и под ним подпись: «Лучшие ездоки Петербурга и их тренер». А после первой победы в 1897 году он начал обучать фигурному катанию младших конькобежцев в Юсуповом саду. И постепенно, в результате упорной работы над собой, недавний ученик школы фигурного катания сам стал тренером-общественником. Работу по воспитанию новых спортивных кадров Панин до конца жизни рассматривал как свой долг перед отечественным спортом, и эта работа приносила ему большое удовлетворение. Была одна черта характера у Николая Александровича, которая особенно импонировала большинству его учеников. Он был глубоко принципиальным человеком, который не делал скидки ни себе, ни окружающим его помощникам, последователям, ученикам ни в одном деле - большом или малом.

Николай Александрович стал одним из первых теоретиков мирового спорта. «В те годы теоретическая, научная разработка вопросов спорта была неслыханным делом и казалась никчемным занятием, - вспоминал Панин-Коломенкин. - Многие подсмеивались над моими изысканиями, а Паншин даже прозвал меня «теориком». Но я твердо верил в значение своей работы, и к 1908 году она уже смогла вылиться в стройную систему. Изданная обществом любителей бега на коньках в 1910 году моя книга «Фигурное катание на коньках» оказалась настолько значительной, что я дважды получил за нее золотые медали, а некоторые авторы в Америке (Ирвинг Брокау в 1910, 1913, 1926 годах), Англии (Эф Сайерс в 1913 году) и Франции (Луи Магнюс в 1914 году) широко использовали мой материал, «забывая» указывать, откуда он взят».

Панин еще в начале двадцатого столетия впервые в мире разработал и внедрил систему спортивных разрядов. Некоторые его спортивные открытия живы и по сей день. А модель конька для фигурного катания для последующих поколений оставалась эталоном.

Умер Николай Александрович Панин-Коломенкин в 1956 году.